Неопозитивизм

Первый вариант неопозитивизма – логический позитивизм – сформировался на базе “Венского кружка”, основанного в 1922 г. в Венском университете Морицем Шликом (1882-1936) и объеди­нившего группу философов, логиков и физиков.

В своих философских поисках они опирались, с одной стороны, на эмпирические ориентации прежнего позитивизма, с другой – на некоторые новые идеи, предложенные в начале XX века англий­ским философом, логиком и математиком Бертраном Расселом (1872 -1970) и австрийским философом Людвигом Витгенштей­ ном (1889 -1951).

В частности, логическим позитивизмом были восприняты мысли Рассела о том, что сущностью философии яв­ляется формальная логика, которая должна выявить в языке на­уки “атомарные предложения” (в них фиксируются “атомарные факты” опыта). Большое влияние оказала на деятелей Венского кружка работа Витгенштейна “Логико-философский трактат” (1921), в которой мир фактов предстал как “мир языка”, подлежа­щий критическому философскому анализу: “вся философия – это “критика языка”.

Принцип элиминации (исключения) метафизики. Традицион­ные философские положения не поддаются непосредственному сравнению с фактами, являются поэтому вненаучными и должны быть отделены от научного знания. Новая же философия, которая должна заниматься логическим анализом языка науки, “не имеет дела ни с открытием факта и законов (задача, которую должен решать ученый-эмпирик), ни с метафизическими рассуждениями о мире. Вместо этого она обращает внимание на саму науку, иссле­дуя понятия и методы, которые в ней используются, их возможные результаты, формы суждения и типы логики, которые в ней при­меняются” (Р. Карнап).

Принцип верификации, ориентирующий на эмпирическую проверку (верификацию) всех теоретических суждений. Если то или иное суждение поддается сопоставлению с опытом, то оно име­ет научный смысл, если же нет – оно вненаучно. Таким образом, согласно М. Шлику (автору этого принципа), все подлинно науч­ное знание может быть сведено к чувственным данным опыта. Пос­ледние же фиксируются в виде “протокольных предложений” (типа “бензол кипит при 80,1° С”), которые в своей совокупности составляют эмпирический базис науки.

Применение принципа верификации к анализу научного язы­ка с самого начала привело к серьезным трудностям. Оказалось, что невозможно свести к чувственным данным конкретного опыта любое обобщение – например, “все люди смертны”. Более того, нельзя непосредственно верифицировать фундаментальные принципы и законы науки, а также утверждения логики и матема­тики. Получается, что научное знание такого типа также бессмыс­ленно и должно быть объявлено вненаучным, что, очевидно, явля­ется абсурдом.

Поэтому, во-первых, научные обобщения были “спасены” с по­мощью смягчения принципа верификации: замены его “принци­пом подтверждаемое” или “частичной верификации” (Р. Кар­нап). Положения могут считаться осмысленными в том случае, если они хотя бы частично могут быть проверены чувственным опытом (и необязательно именно данным конкретным субъек­том). Во-вторых, был, по существу, пересмотрен статус положе­ний логики и математики: они не выражают знания о мире, а явля­ются лишь условными правилами и схемами рассуждений.

Принцип конвенций утверждает, что в фундаменте теоретичес­кого знания лежат определенные базисные принципы и положе­ния, которые принимаются научным сообществом в результате соглашений (конвенций). Выбор этих фундаментальных идей и принципов обусловлен не их истинностью, а соображениями про­стоты и практического удобства. Более того, каждый ученый мо­жет принимать для себя определенную систему исходных прин­ципов (при условии их логической непротиворечивости), а его коллеги должны с пониманием относиться к этому выбору (“принцип терпимости” Р. Карнапа).

Принцип физикализма ориентирует на объединение (унифи­кацию) всех наук на основе универсального языка, которым явля­ется язык физики. Утверждения всех наук должны быть, в конеч­ном счете, адекватно переведены на предложения, состоящие толь­ко из физических термино. На основе такого единого языка мож­но установить логические связи между науками, проанализиро­ вать их основные понятия, выработать междисциплинарную ме­тодологию научного исследования.

Линия на анализ языка была продолжена во втором варианте неопозитивистской философии – лингвистическом позитивизме, который в 50-60 гг. XX века стал господствующей формой позити­вистского мышления. На его адептов оказала серьезное влияние поздняя работа Л. Витгенштейна “Философские исследова­ния 1953). Новым в данном случае стал поворот к изучению по­вседневного, обыденного языка.

Именно в нем слова употребляют­ся зачастую в разных значениях и в разных контекстах (“языковых играх”), что порождает сложности в понимании и проблемы – “за­ болевания” (в том числе и философские). Философия должна зани­маться “терапией” языка, прояснять языковые выражения, искать общие правила “языковых игр” – все это в итоге должно привести к правильной структуре обыденного языка и устранению многооб­разных “псевдопроблем” (в первую очередь, философских).

В частности, выяснилось, что невозможно полностью исклю­чить философские положения из научного знания – тем самым была опровергнута важнейшая идея всей позитивистской традиции. Поэтому в 60-е гг. XX в. неопозитивизм во многом утрачивает ведущие позиции в философии науки (хотя и не покидает совсем ее сцену) и уступает их иным философско-методологическим кон­цепциям, составляющим в своей совокупности новый этап в ее раз­витии – постпозитивизм.